Сергей Калашников - Там, за поворотом [СИ]
Он крадётся, сливаясь в древесными стволами, прячась среди мелкой поросли и поражая меня лёгкостью движений.
Вот тёмное пятно шевельнулось и сместилось вправо. Охотник замер, переждал немного, и продолжил подкрадываться. Бросок копья оказался внезапным, но точным. Лось рванулся, пробежал с полсотни шагов и упал. Когда я к нему подоспел, Гром уже пил свежую кровь из перерезанной артерии.
Потом был тяжелый труд мясников, Загря и Серый, таскающие санки с мясом, тяжелая шкура и свежая печень.
- Скажи мне, вождь Степенный Барсук, - обратился ко мне Гром, впрягаясь в нарту, нагруженную под завязку, - за что ты отдашь мне те веники, что висят под крышей твоего навеса?
- Мне ничего не нужно, Рокочущий Гром. У меня всё есть. Поэтому забирай их просто так, - от наблюдательного охотника ничего не укрылось, а думать и сопоставлять он умеет. Не знаю, станет ли этот человек другом мне, но полезность общения с маленьким вождём им уже оценена. Знаете, обрести дурную славу - дело нехитрое. А вот уважение возникает не сразу. Добрая репутация создаётся нелёгким трудом, доверие же зарабатывается, подчас, годами.
Я ведь понимаю, что приходил ко мне вождь крошечного племени, где охотников можно пересчитать по пальцам одной руки. Так в здешних краях крупных людских объединений и нет.
***
Ещё три шатра встали рядом с нашим пемзовым домом. Племя Хромой Куницы попросило разрешения присоединиться к стойбищу Великого Вождя и Великого Шамана - Вашего покорного слуги. Потом произошло нападение, про которое я уже поминал, а вслед за этим явились овдовевшие женщины - у Летящих Стрижей не осталось ни одного кормильца. Я в это время ампутировал ногу Прыгучему Кузнечику, поэтому размещением новых жильцов занимался Пучок - Фая и Тычинка ассистировали мне.
Этот прооперированный выжил - второй случай в моей практике после Одноногого Лягушонка. Остальные скончались. Ну да не о них речь - загвоздка в том, что я оказался во главе огромной по этим местам кучи народа, слетевшейся в сытное тёплое место. Кроме непосредственных подчинённых - обитателей стойбища - еще четыре посёлка остались неподалеку на таких расстояниях, что за полдня можно было обернуться туда и обратно. А остальные расползлись в разные стороны, и связь с ними потерялась.
Вот таким образом и завершилась первая часть моего плана. Доисторические люди сами разобрались в том, кто желает сыто жить в тепле, а кто предпочитает широкий простор и вольную волю. Точил, правда, червячок сомнения: не будут ли мстить подрастающие мальчики Стрижей, чьи отцы так неудачно пытались меня прихлопнуть, но жизнь вообще штука рискованная. Так что поглядывать по сторонам надо в любом случае.
***
- Барсучишка! Бери копьё и защищайся. Я, Карасик, отомщу тебе за убийство моего отца, Длинного Налима.
Дождался. Меня вызывают на дуэль. По крайней мере это честно, то есть убивать парнишку нельзя ни в коем случае, тем более - калечить. Отдаю Фае кистень, снимаю и вешаю на сучок сумочку с ножиком и беру из котла мешалку. Надо же будет чем-то отвести удар копья!
Противник - мой ровесник. Он уже ходит на охоту и изредка приносит тетеревов. Румяный крепкий хлопец. А неподалеку женщины держат его рыдающую мать, которая не на шутку встревожена судьбой сына и рвется остановить его и выпороть. Народ толпится, ожидая зрелища. Значит, акция спланирована и подготовлена. Ну-ну. Я - очень опасный противник. Быстрый. Вы способны поймать на лету муху? А я специально выполняю это упражнение.
И ещё я внимателен - злобный блеск в глазах Рябчика - разговорчивого лентяя - уловил мгновенно. Не забывайте о моём возрасте. То, что написано на детских лицах, - читаю уверенно.
Удар копья, направленный мне в живот, быстрый, неакцентированный, отбиваю мешалкой, своротив наконечник. Карасик неважный мастер, если честно. Всё-то у него на соплях. Второй такой же тычок отвожу и свободной рукой хватаюсь за чужое оружие, а сам охаживаю супротивника по плечам, пока он тянет древко на себя обеими руками. При этом он и меня тянет. Пинаю его в голень, проскакиваю за спину и с двух рук, словно бейсбольной битой налаживаю по заднице.
Снова разбежались. Стоим, смотрим друг на друга.
- Ты чо, издеваешься? - налитые яростью глаза смотрят испепеляюще.
- Пока не научишься вести себя достойно, не получишь взрослого имени, - отвечаю я самым издевательским тоном на свете. - А мстить придёшь, когда своих детей вырастишь. Раньше тебя убивать мне духи запретили. Но если еще раз до тех пор попробуешь меня обидеть, так вот этой самой мешалкой я тебе шкуру с задницы спущу.
Ума не приложу, чего этот засранец пуще испугался, а только копьё своё поломатое бросил и пошёл успокаивать маму. Хм. Выйдет из парня мужчина. Вернее Мужчина.
- Слышь, Карасик! - кричу ему в спину. - Завтра Загрю с собой на охоту позови. Я отпущу.
Вот теперь совсем другой взгляд. И носом шмыгнул. Пацан! Мать его знатно выпорола.
***
К концу зимы ситуация оформилась, в точности, как в учебнике истории. Город - моё стойбище. Пригороды - стоянки древних людей в ближайших окрестностях. И бродящие вдали племена охотников. Все друг друга знают и вражды особой никто ни к кому не испытывает. Теперь поверх этого всего нужно быстренько наводить соответствующую материальную базу, как учат классики марксизма. А то, не приведи Господи, вступят производительные силы в противоречие с производственными отношениями как только перестанет хватать еды, и абзац всему благолепию придёт быстро и неизбежно.
Это я на огород намекаю. Рабочих рук собралось достаточно, оставалось присматривать за тем, чтобы без дела они не оставались. Паёк, хоть и нормированный (ну не рассчитывал я на столько едоков), получают все. Так что - надо отрабатывать.
Повалили мы старый мрачный ельник. Что срубили, что огнём пережгли. Это я про деревья, которые не удалось вывернуть из земли с корнями, зацепившись верёвкой повыше. Собственно, определялось это прочностью каната. Ну а потом много дней пылали костры под древесными стволами. Толстые они, не так-то быстро их получается спалить.
От жара снег на будущем огороде растаял, и грязюка размесилась такая, что только успевай ловить мокасины. А что? Горох с огорода да рыба с большой реки позволят мне всю эту ораву прокормить.
Почуяли, что я начал нос задирать? Я! Кормить! Ну начал. Есть такая специфика у руководящей работы. Тут ведь и ответственность сразу огромная, и самомнение растёт, и нет тебе покоя ни ясным днём, ни тёмной ночью. Уж потерпите. Раньше-то, за горами, этот груз несли на своих плечах вожди, больше всех - Тёплый Ветер. Тут же всё разом пало на мою бестолковку.
***
Зимы здесь снежные, а морозы, хоть и нешуточные, но не особо длительные - реки не промерзают до дна. Опять же родник, из которого мы берём воду, работал всю зиму без перебоев. По снегу на санях мы навозили и пемзы, и известняка, и дров для его пережигания в известь. План работ на лето был у меня поистине фараонский. Тем более, при таком-то многолюдстве. Если кто не понял - эксплуатация детского или женского труда меня не смущала. Да и взрослых мужчин среди городского населения хватало.
Облом пришел в мою жизнь с наступлением тепла. Едва стаял снег и немного подсохло, настала пора приступать к работам на огороде. Вот в этот момент весь собравшийся вокруг нашего дома табор снялся с места и разбрёлся кто куда. Остались только шаман Тугой Пучок со своим косоглазым помощником, да неудачливый мститель Карасик с мамой и двумя братишками. Ещё пара больных задержалась, пока не поправятся. Так что из полезного от зимнего многолюдства осталась мне большая яма, наполненная человеческим дерьмом. Ну да это удобрение раньше, чем через два года на огород вываливать нельзя.
Вот и вышло, что Косоглазый (его действительно так зовут) коренным, а мы с Карасиком пристяжными, - боронили суковаткой поляну, а братишки моего нового приятеля шли следом, подбирая вывороченные остывшие головни, несгоревшие фрагменты веток и прочее, затоптанное зимними работничками в грязь. Фая с собаками пропадала на охоте, потому что зимние постояльцы объели нас вдрабадан. И рыбки не поймаешь - река не вскрылась, но на лёд выходить уже боязно - потерял он зимнюю прочность.
Рокочущий Гром выручил - принёс на плечах целую косулю. Как раз когда сыну его Пучок чиряки выводил. Впрочем, через неделю вождь Грозных Медведей приволок ногу быка. На нарте тащил. Да уж, разный народ эти древние люди. Ну точь в точь, как прошлые мои современники. Потом молодая крапива из земли полезла, реку вспучило заломом, который вскоре прорвался со страшным грохотом, а там и лед словно корова языком слизнула. Тычинка стала разнообразить наше меню всякими корешками.
На душе сделалось легче, а то не покидало меня чувство, что остался я у разбитого корыта. Положение усугублялось тем, что значительная часть вещей, привезённых из союза племён, оказалась безвозвратно утерянной. Я ведь давал людям инструменты, словно своим родичам, поскольку полагал, что они останутся здесь. И никому даже не пришла в голову мысль вернуть их обратно. Тут сплошной коммунизм в самой дикой его форме. Понятие собственности местным жителям ох как не близко! Кто жил при Советской власти, помнит понятие "скоммуниздить", позднее вытесненное более свежим словечком "прихватизировать". Так вот. Здесь именно коммуниздят.
